Бабка Луша - деревенский детектив.

ЭКСТРАСЕНС.

Ну, девки, прямо беда! Гляжу по телику, чего только не вижу! Ну, там, в Москве или в Питере, так и у нас в деревне свой экстрасенс объявился. Ваньша Быкин. Молодой парень. С виду справный такой. Ране-то он пил. А кто у нас не пьет? Но он-то уж больно много энтого зелья лакал. Вот и стало ему видеться: то его кто-то душит, то черти куда-то тащат. Вот матка страху-то натерпелась! Прослыхала Бычиха, что Довженко лечит таких за один раз. Отвезла Ваньшу к нему. Он стукнул его по башке один раз, там кака-то дырка и образовалась. Вот Ваньша и стал теперь экстрасенсом. А чтоб ошибки не было, решил свою способность проверить на своих деревенских. Я-то рядом живу. Вот Ваньща ко мне первой и приперся. Чистый такой стал, с “дипломатом “ходит, каку-то железку-проволочку в рукух вертит.
-Ну, - говорит, - бабка Луша, ложись, я тебя проверять буду!
Ну, думаю, совсем спятил! Оно, конечно, девок в деревне нет. Еще охальничать будет.
-Чегой-то я стану ложиться? Ты проверяй так.
-Ладно. Так как через ту дырку все наскрозь вижу, я говорить буду, а ты отвечай, так аль нет. Вот голова, мозги...
-Так я, Ваньша, не безмозглая курица.
-Ты, бабка Луша, говори молча. Вот твой желудок, печень, кишки завились...
А сам все своим струментом возля меня играт.
-Ну, бабка, нашел! Энергию с тебя стянули!
-А я-то думала, почему телик-от так мутно показыват! Ты, Ваньша, видишь, кто энто сделал?
-Да ты, бабка, не поняла. Твою энергию ктой-то стянул! И теперь у тебя в энтом месте дырка. То сделал твой враг, вампир прозывается. Вот ты, бабка, сидишь со своей подружкой, мелешь языком, а она энергией твоей питается. А ты потом болешь.
-Да ничего, я пока здорова, - говорю.
-А я тебе говорю, дыра у тебя, лечить тебя надо! Видишь, я и пришел тебя лечить, изгонять твою хворь. Закрывай, бабка, глаза! Я буду махать рукой, а ты говори, какой цвет увидишь.
Закрыла я глаза. Ничего не вижу, только чую, как Ваньша рукой машет.
-Ну! Что видишь?
-Да ничего не вижу!
-Черное видишь?
-Вижу.
-Теперь я энту черноту с тебя вытаскивать буду. Я энту черноту хорошо вижу, аж до порога дотянул. Легче стало, бабка Луша?
-Да все так-от.
-Много в тебе энтой черноты. Одним днем не справишься. Завтра еще приду.
-Ты, Ваньша, скажи, кто ж энтот вампир? Ты его видишь?
-Вижу, - говорит. - Платочек-от на ей белый, в цветочек, волосы сивые, глаза голубые, юбка черная, на ногах тапочки.
-Да кто ж это такой?
Но Ваньша уже смылся. Ему всю деревню проверить надо.
Вот хожу я и думаю, кто ж энтот вампир? Вальша - суседка? Так платок сроду не носила. Тоньша? Волосы сивые, так глаза черные. Нет, видать, в деревне энтого вампира!
На другой день пошла к Вальше молока купить, а она перед моим носом и дверь захлопнула.
-Мы, - говорит, - вампирам молоко не продаем.
Гляжу, все бабы от меня отворачиваются.
-Это кто же вам сказал, что я вампир?
-Да Ваньша! Погляди на себя в зеркало: одна ты у нас такая: волосы сивые, глаза голубые, платочек в цветочек, юбка черная, на ногах тапочки.
И то правда! точно! Это я! Стало быть , я сама себе вампир? Побежала к Бычихе, а Ваньши и след простыл. В город укатил получать документ на экстрасенса.
А Бычиха ревет:
-Спортила парня! Бывало, сидим, рюмашку выпьем, песни поем. А теперь он мне лекции читает, учит, как жить надо. Сядет в угол, глаза вверх, сидит, энергии набирается.
-Ваньша, сходи, убери навоз у коровы.
-Не мешай! Видишь, я очищаюсь, энергии набираюсь! Как ты, мама, не понимаешь! Я же думаю, а эта работа потяжелее, чем навоз выгребать!
Теперь к нему не подступись. Ну что тут поделаешь!
Скоро все прояснилось. Бабы у колодца высказали все как на духу. А Ваньша домой не приехал. Лечит от сглаза, ворожит девкам. Дело у него идет хорошо. Дурочек-от на Руси много. А матке пишет: ”Живу хорошо. Рантем стал. Банк деньги -проценты выплачиват кажиной месяц”.
-Что и делать? - говорит Бычиха. - Зовет меня в город Ваньша жить.
-Съезди, - говорю.
Вот съездила Бычиха в город, да сразу и назад.. Говорит:
-Это не Ваньша! Мой сын не такой! А энтот ходит в халате, весь размулеван, как девка, каки-то все проценты считат, на меня ноль внимания.
Стало быть, и правда, у парня дырка в голове.



Б О М Б А
Получила я пенсию. Что эти теперь деньги! На неделю дров не купишь! Во раздумалась так-от, только спустилась с почтового крылечка, как слышу:
-Руки вверх, бабка Луша! Давай деньги! Я рикитер!
Думаю, вот незадача! Последнее отымут! Глянула...
- Ты чего это, Пашка, в рикитеры подался? Кепку на глаза напялил, усы приклеил, так и не узнать тебя? Это от чьего хвоста отрезал шерсть? От Жучки?
-Не-а, - мямлит Пашка. - От Барсика.
-Ну и зачем тебе деньги?
-Да на жвачку.
-Так ты же жуешь жвачку-от!
-Да я для Митьки.
-Ну и пусть Митька рикитером будет!
-Не-а. Он огород поливат.
-А ты жвачку-от каку-таку жуешь? Ты телик-от смотрел вчерась? Ты вот жуешь и не знаешь, что это бомба! Сеголня жуешь, завтра жуещь, а потом детей у тебя не будет. Глякось, на скамейке Кольша с Натахой сидят, обымаются. Энто у них секс прозывается. Тьфу ты! Слово-то какое-то собачье! Тоже жвачку жуют, а того не знают, что через месяц Кольша будет сивым мерином, а Натаха- пустой квашней. И секса никакого не надо будет. Ты, Кольша, каку- таку жвачку-от жуешь?
-Какая есть.
-Вот то-то и оно! А ты знашь, что там написано-то? Аглицкий знашь? Вот видишь, не учил, нет учителя.
-Так все жвачку жуют, даже депутаты.
-Так то депутаты! Старым все равно, кака жвачка, а у молодых наушники. Им переводят, какую жвачку жевать. Президента не видела, чтобы жвачку жевал, а рюмку держал.
Тут гляжу, Федьша - милицинер подкатыват, и народу собралось много, слухают, что говорю.
-В чем дело, бабка Луша? - спрашивает Федьша.
-Я тебе, Федьша, не бабка Луша, как ты при сполнении, а Лукерья Ивановна! Вот и ты жвачку за щекой держишь. А ты читал сификат на нее? Что по телику-от сказали? На кажину жвачку надо требовать сификат, чтобы понятно было кака-така жвачка. А то теперь в Рассею запустили жвачки против беременности, нажуешься такой, будешь сивым мерином, а Натаха вот - пустой квашней. Ноги-то оголила! Секс у нее! А потом энтого секса на дух не надо будет. Ты, Федьша, тоже холостой. Тебе энтот сификат вот как надо знать.
Гляжу, все потихоньку жвачки выплевывают, а потом скопом пошли к ларьку. Там Миньша - капиталист - приниматель, сидит, зубы скалит, жвачку перемалыват. А Федьша при сполнении страх какой строгий.
-Давай, - говорит, - Миньша-приниматель, сификат на кажиной продукт, особливо на жвачку! И чтоб с переводом на русский язык!
-Да где я возьму! - орет Миньша.
-Тогда убирай товар. Сейчас придет налоговая спекция.
Тут Миньша – приниматель - капиталист струсил и ларь закрыл. Я пошла в магазин за хлебом. Гляжу, а там жвачки уже нет, а у кажиной колбасы уже написано ”РУССКАЯ” А я и говорю:
-Запустили в Рассею гомональную жвачку. Детей не будет, старые умрут, и бомбы не надо, бери, что хошь. Останутся одни тампаксы да сникерсы.
Выход вижу один: надо всем аглицкий учить.

Р А Ц У Х А
Ну, девки! Я в Москву боле не поеду! Это все дочка моя, зоющка. Приежай да приезжай! Думаю, ладно, поеду. В огороде все убрано. Курочек Жучихе оставлю. Посмотрю Москву, поздравлю дочку с Днем рождения и назад. До города ехала на автобусе. А там на поезде. Место нижнее. Все хорошо складывалось. Принес проводник постельное. Простыни мокрые, хоть отжимай. Говорю:
-Как на таких спать?
-Можешь, бабка, не спать. Это твое дело. Мое дело деньги с тебя получить за постель.
А я-то думаю, что это все простынями завесились? А это сушат их. Я сушить не стала свое постелила. Пошла в уборную. В одном конце написано: «РЕМОНТ”, на другом сидит парень, голову наклонил, дымит, ногу бревном поставил, никого не пропускает.
-Плати, бабка, рубль и иди. Туалет в оплату билета не входит.
Тут старичок со мной стоял
-Не связывайся. К меня пять есть. Потом отдашь. Я заплачу.
-Идите, - заржал парень.
Мы и оглянуться не успели, как он нас толкнул обоих в туалет и дверь запер. А старичок мне опять:
-Я руки помою, а вы делайте свое дело, не надо портить нервы.
А что делать? Управились и стучим. Он открыл и говорит:
-За пятерку могли бы и подольше посидеть.
А я все думаю. Это сколько надо денег, чтобы доехать до Москвы? Тут соседка напротив машет мне рукой, мол, пойдем. Пошли в тамбур.
-Покараулишь, - говорит, - пока я нужду справлю. Ты мало в Москву ездишь, а я часто, вот и запаслась пакетиками-то. Много дешевле обходится. На рубль можно 25 пакетов купить.
Это ж надо светлую голову иметь, чтобы додуматься до такого! Рацуха да и только! Если каждый будет выливать с пакетиков или даже выбрасывать за окно, что будет? Поезд-то в Москву придет из какой такой ямы? Закупила я 4 пакетика у бабочки и благополучно до Москвы доехала. Пошла на вокзал. Зоюшки нет. Змейка у сумки расползлась, и все видать.
-Гражданка! Предъявите ваши документы и разрешение!
-Паспорт-от есть, а како-тако разрешение нужно, я не знаю, - говорю милиционеру.
-Без разрешения здесь нельзя стоять.
-А садиться-то некуда. Все места заняты.
А тут смотрю, Зоюшка бежит, говорит:
-Это моя мама в гости ко мне приехала.
-А я думал, торговать устроилась! Простите, гражданка!
Руку под козырек и ушел.
-Ну и Москва! Вонища от машин! Кто поет, кто орет, кто жует. Я чуть не попала под японскую машину. Дочке говорю:
-Раз машина японская, то должна мне уступать дорогу.
-Она по-русски не понимает, - смеется Зоюшка.
Гляжу на вывески. Все по-аглицки написано, как будто и не в Москву приехала, а в Лондон. Что написано, не понять. Переводчик нужен. На метро-то я первый раз ездила. Сначала испугалась, а потом ничего, привыкла. Хорошо, Зоюшка на первом этаже живет. Комнатка-то, как чуланчик за печкой.
-Ехала бы ты, Зоюшка, домой. Изба большая. Простору-то сколько! Живи да живи!
-Да привыкла здесь. Подружки, работа. В деревню приеду – обратно тянет.
А я все думаю о деревне. Зоюшку повидала. Пора и обратно ехать. На другой день закупила я пакеты на дорогу и добралась домой без приключений. Теперь меня в Москву калачом не заманишь. Пусть лучше москвичи к нам в деревню едут.


ПЕТУХ

Иду от колодца домой. Два ведра воды на коромысле несу. Гляжу, а навстречу идет кто-то. На голове гребень из волос, бока сбриты. В одном ухе серьга болтается. Рубаха вся железками облеплена. А джинсы внизу оборваны до колен, и лохмотья висят.
-Здорово, бабка Луша! Чего рот раззявила? Не признала? Да Васек я!
- Это какая же собака тебя ободрала, бедолага?
-Это мода такая! Отсталый ты элемент, бабка Луша!
-Матка-то видела тебя?
-Нет еще. Но хорошо, что я тебя встретил. Ты мне во как нужна! Если исполнишь, что я хочу, я тебя озолочу.
-Ой, Васюк! Это с чьего же дохода ты меня золотить будешь?
-Да я тебя могу и в долю взять.
-Это хорошо. Сперва вот тебе ведра, тащи их в избу. Там и говорить будем, а то стыда не оберешься, как увидят нас вместе. Ну выкладывай, что там за дела у тебя ко мне?
-Мне, бабка Луша, со Светкой Ивановой поговорить надо.
-Кто же тебе мешает? Говори.
-Ты же знаешь ее матку. Разорется на всю деревню. А надо, чтобы тихо было. Ты только вызови Светку. Я поговорю, и все.
-Ты чего приехал-то? Жениться что ли хочешь?
-Да вроде того. Мы с ней одно дельце обтяпаем. Миллионерами будем. Как сыр в масле, кататься будем!
-Давай, выкладывай, что это у тебя за дело, раз меня в долю берешь.
-Светка-то – красавица! На нее вот какие тузы клюнут! Ну, пойдет, уберет там что, или в ресторан сходит с клиентом. За это большие деньги дают. Доллары.
-Ну, Васька, и голова у тебя! Не голова, а дом Советов! Сло быть, ты будешь сводником для Светки? Она будет деньги зарабатывать и тебе приносить?
-Она будет как бы моей женой. Конечно, деньги будет мне приносить. А я их разделю на нас поровну.
-Ты, Васюк, помнишь, сколько Светке лет-то? Она же несовершеннолетняя.
-Ну тебя, бабка Луша! Теперь не те времена! Теперь с одиннадцати лет так-то работают!
-Ладно. Пойдем к Светке.
-Ты только ее вызови, а я ее уговорю. Точно, согласится! Все девки цену себе набивают, а потом соглашаются. Баксы пойдут такие, что лучше принцессы будет жить!
-Пришли к Ивановой. Вот я и говорю:
-Пришел петушок к вашей курочке и хочет, чтобы она ему золотые яички несла.
-Ничего не понимаю! Какой петушок? Какая курочка?
-Вон на крылечке стоит, со Светкой беседует.
-Как увидала Катеня Васюка, да в таком-то виде, ей плохо сделалось. Взяла она ухват – рогач и пошла на Васюка в атаку.
-Ах ты, петух! Гребень свой выставил, железки нацепил, штаны, что ни есть драные, надел, так думаешь, что ты король? А ну, кыш отсюда!
-И стала такие слова говорить, что и сказать стыдно.
-Я вырву с корнем твое петушиное место! Забудешь, что ты пока Васюком прозываешься! Я тебе покажу, как малолетку охмурять! Иди, Лукерья, за милиционером! Пусть займется этим петухом!
-А сама его ухватом обхаживает. Тут вся деревня прибежала. Матка Васюка еле отобрала. Грудью своей загородила. Тут и Федьша прикатил.
-Почему самосуд учинили?
-Да как же не учинить! Ведь он Светку в проститутки сманивает, а сам будет сутенером при ней!
-Пожалела я парня, не пошла в милицию. И Светка сказала, что он ничего такого ей не говорил. Только замуж звал.
Парня Федьша отпустил. Строго-настрого приказал гребень остричь, одеться, как положено парню, выбросить дурь из головы. Потом парень-то стал вроде и нормальным. А так и зовут его в деревне Васька Петух.
Кто что заслужил, тот то и получил.



ЗАБЛУДИЛСЯ

Ну, девки, смехота! Летом вот что приключилось.
Дело уж к ночи, а светло. Посидела я на крылечке, посмотрела на небо. Послушала соловья. Подышала чистым воздухом и направилась спать. Утром надо рано вставать, покосить по росе. Только я хотела раздеться, как слышу, кто-то окошко открывает. Кого же это несет нелегкая? Рекету поживиться нечем у меня. Денег на хлеб осталось.
Хоть и темнеет, но все видно. Встала я за печку, в чуланчик и наблюдаю. Батюшки! Мужик лезет! Потихоньку ползет через подоконник. Сначала руки на пол, а потом и сам на четвереньки. Прямо к моей кровати ползет. Голову вниз опустил, а потом на животе стал ползти.
Да это же Серега Иванов! Ну, Катеня задаст ему перцу! Это же он спьяну вместо вместо своего дома в мой забрался. Видный мужик Серега. Высокий, красивый. Все девки и бабы за ним бегают. А он однолюб. Женился на Катене, и живут душа в душу. Выпивает он только по праздникам. А сейчас какой праздник? Самая рабочая пора!
Дополз Серега до кровати, палец к губам приложил. Снял пиджак, рубаху, кеды и в мою кровать. Я к Катене. Все ей рассказала. Пришли ко мне. Серега спит мертвым сном, храпит да пузыри пускает. Забрала Катеня его одежду, документы, деньги и пошла домой. Говорит:
-Пусть у тебя побудет. В пять часов утра разбуди, ему надо в город ехать.
Я завела будильник. Одеяло валиком свернула и рядом с ним положила, чтобы не свалился. А сама легла на диван. Задремала. Вдруг слышу, говорит:
-Катя, я только тебя одну люблю да нашу дочку. Не сердись на меня, лапушка! Выпил я маленько. Так это мы сделку обмыли. Не сердись! Повернись ко мне!

А сам трусы намеревается снимать.Потом зенки-то открыл, глядит: изба чужая, Кати нет. Да как вскочит!
-Где я?
-У меня.
-Как я попал сюда?
-Через окошко.
-Так и пришел? Без всего?
-Так и приполз.
-А где документы?
-Не знаю, мил человек! Не видала. Так и приполз. Да еще и на мою кровать лег. Да еще вместо Катени одеяло обнимал.
-Сколько времени-то? Поди, уже все на ногах? Дай ты мне, Ивановна, какие-нибудь брюки.
-Где ж я их возьму? У меня мужиков нет. Возьми мою юбку иди накинь одеяло. А лучше так в трусах и беги. Вроде как зарядку делаешь, бег трусцой.
-И то верно. Только никому не говори, Ивановна. Засмеют, проходу не дадут. Сама знаешь, какой у нас народ.
-Беги-беги! Народ на работу собирается.
Побежал Рысцой. Сосед орет:
-Серега, ты бы всех мужиков сгоношил бегать-то! А то совсем мужеско начало потеряли. А я думаю, мне ровесник, а совсем, как молодой А я, как старый.
Я говорю:
-Пить меньше надо, вот и будешь, как он.
Через некоторое время выходит Серега из дома довольнехонек. Видно, сказала Катеня ему всю правду. Та соврать не может. Дай Бог им до конца дожить в согласии!
Бывает, конечно, и на старуху проруха.


КОНЦЕРТ

Батюшки! Что деется! Леонтьев совсем сдурел! В штанах подвязывает свое срамное место, это понятно. Чтоб ничего не тряслось да не выскочило, когда прыгает да бегает по сцене. А тут совсем голый вышел. Одна повязочка да ленточка сзади, как у негров в жарких странах. В Москве-то, чай, не жара, хотя ему жарко. Видишь, как вспотел. А потом жалуется, что девки ему прохода не дают. Мужик он что надо. Бабы, которые до мужиков охочи, валом валят, чтоб поглядеть на него. А уж потрогать мужика – хлебом не корми. Вот и караулят, где схватить. И откуда такая мода пошла, прыгать да показывать свои телеса? Наверное, с Аллы Пугачевой все и пошло. Я помню. Это которого учат и много задают, как студенту. Тогда она была такая тихая и пела хорошо. А потом пела «Все могут короли», так на сцене даже упала. Вот и пошло. Наши-то, что попугаи. Увидят что, и давай так же делать. Алла-то мне нравится. Молодец девка! Не теряется! Экого парня отхватила! Хоть чуть, да счастья. Гляди, она вышла. Да она ли это? Юбочка-то коротенькая, лицо молодое. Наверное, какой-то секрет знает, чтобы быть молодой до ста лет. Хорошо поет! И муж ее рад, что она такая веселая. Хорошо, хоть не разделись до гола. И чего это Филипп женился? Гулял бы да гулял. Девок что ли нет. Видать, планида у него такая.
Смотри! С хвостом сзади вышел! Как его зовут-то? Малинин? Во голосина! Что это на нем надето? Вроде ливреи. Хорошо молитву поет. Ему бы в церкви петь.
Ну и девка вышла! Гляди, вроде платье и есть сзади, а спереди все видно. Это, чтобы смотрели на ее ножки и не слышали, что она поет. Наш Петрович сказал бы: «Отвлекающий момент». А краски-то на себя вбухала! Не видно, где она, а где краска. Как, говоришь, называется? Макияж? Оно и видно. Всю в краску вымакали.
Вот это бабочка поет! Какая она справная! У нас в деревне были такие, только очень давно. Теперь народ помельчал. Не знаю, почему. Мужики-то все пьют. Какое же семя от них? Ведь раньше как было. Молодым на свадьбе ставили особое вино, вроде ситра. А потом, пока баба не родит, мужику в рот не давали вина-то. А сейчас что? Из-за стола, что он, что она, на карачках ползут до постели. Вот и рожают не ведь что. Законы тогда соблюдались, чтоб род был здоровым и крепким. Детей в семье много было. В хозяйстве руки нужны. А теперь и рожать не хотят, не прокормить, видишь ли.
Заговорилась тут с тобой! Пропустила девушек-то. «Вести» я теперь больше не смотрю. Думу не показывают. Раньше интересно было, лучше театра.


ДЕЛА КОЛХОЗНЫЕ

Раньше лучше было. Не надо в город ехать, в суд подавать. Все решало правление колхоза, если дело было неуголовное.
Были у нас Сысоевы, дед с бабой. Бабке 75 лет, а деду и того больше. Вот однажды и принесла бабка заявление на своего деда в правление. Каждое заявление должно быть разобрано. А если что спорно, выносили на общее собрание. Вот и читает Петрович заявление Сысоихи:
«Прошу разделить меня и деда пополам, так как он меня насильничал».
-Ну, рассказывай, баба, се, как на духу, как дед тебя насильничал, чтоб всем понятно было. И почему мы вас должны делить?
-А чего тут говорить. Он лежал на печке. Я тесто месила. Он говорит:
-Испеки мне пирожок с капусткой.
-Обойдешься на печи и с картошкой!
Он как заорет:
-Да я как слезу с печи, да как тебя….
-Чем? Веревкой своей? – говорю.
Он стал луком кидаться. Я в него тестом запустила. Одно слово, я с ним не хочу больше жить! Делите, и все тут.
Тут все правление в один голос заржало, а председатель говорит:
-Тут надо все решать полюбовно.
Спорили, спорили, а потом приняли постановление по заявлению Сысоихи:
«Насилия не было, в виду веревочного положения у Сысоева, а было только двойное оскорбление тестом с луком. Правление постановляет: разделить Сысоевых пополам, для чего деду проделать отдельную дверь».
Решили, все исполнили. Недолго жили дед с бабой на бабкиной половине. В один год и умерли. Изба-то и сейчас стоит заколочена.


ПОЛЕ ЧУДЕС

Ну и жук же этот Леньша Якубович! Чисто петух, только крыльев нет! Как на девушку-то глядит! Глазищи-то какие масляные стали! Усы крутит! Чисто кот! Выпытывает, кто такая, где живет и кем работает. А главное, замужем или нет. Если не замужем, так и влезает ей в душу.
К пенсионерам тоже хорошо относится. Ветеранам войны дорогие подарки дарит, хоть они и не отгадают слово. Да хорошо и делает. Какой толк с них! Они, кроме войны, поди все позабыли. А слово где же им угадать! К каждой игре по три ветерана приглашает Леньша. Многие не дождутся, когда их пригласят за подарками. Надо написать Леньше, чтоб каждому ветерану приз домой выслал. Денег у Якубовича целый ящик на одну только игру. Вот и пусть вышлет по почте. А куда эту бандуру – телик потащит старик? Да и зачем ему он? Ему деньги-то нужны на еду, на лекарства, на похороны отложить.
Смотри! Жалко мне этого армянина! Ну-ка, такую даль приехал! Через границу вез два подсвечника, дорогие, говорит. Да бутылку армянского вина. Слышала, что вино у них в землю закапывают, а через сто лет выкапывают. Зато как Леньша выпьет рюмочку такого вина, так сто лет будет «Поле чудес показывать. Нет, ты подумай, какой басурман этот Якубовский! Давал тысячу. Армянин не согласился. А Леньша открыл сундук и давай цену набавлять. Все орут: «Приз!» Я так и думала, что там приз не меньше машины. А там дыня была. Парня-то жалко. Он аж побледнел от горя. Дома-то смеяться будут. За полторы тысячи дыню купил, как будто своих на бахчах бесплатных нет.
Смотри! Игра со зрителями! Бегает, прыгает Леньша. Никто слово не угадывает, а один всегда угадает. Ясно, что Леньша подсказывает, кому приз – сюрприз надо дать. И откуда он эти слова выкапывает? Наверное, целую неделю в словарях копается. Да спросил бы меня. Я бы ему этих слов наговорила! Ни одному дурню не отгадать! Ну, что у меня на голове повязано? А вот и не чепчик, и не шапочка, и не платочек. Всего-то восемь буковок! Вам-то я скажу по секрету: ПОВОЙНИК. А Якубовичу не угадать. Он все себе в книжку заглядывает, какую букву, куда поставить.
Снова рекламная пауза! Это хорошо, что ребятишек любит, на руки берет. А вот когда штаны-то упали, на весь свет опозорился! Жена-то , поди, со стыда сгорела. Ну, да это их семейное дело!


БАБКА ЛУША – ДЕРЕВЕНСКИЙ ДЕТЕКТИВ
1

Ох и боевой этот Пуаре! Ну все при нем! Да такой он храбрый да умный! Его бы к нам в деревню! У нас много криминальных историй случается.
Напротив меня изба пустая осталась. В сельсовете решили продать ее новому фермеру, который захотел, как есть, стать новым кулаком. Избенка-то плохая, ремонт нужен. А фермер как въехал, так ничего и не делал ни в избе, ни в огороде. Только напьется и гоняет свою женку по деревне. Орет:
-Зарежу! Убью!
Тут побежал он за топором, а она ко мне и забежала.
-Спрячьте меня, а то убьет! За топором побежал!
Я ее под замок в Зоюшкиной комнатке и закрыла. Вот бежит этот фермер прямо ко мне.
-Где? Видал, сюды побегла!
-Может, и побежала, да только по огороду к речке. Слыхала, как бабочка-то говорила, что лучше в омут головой, чем такая жизнь.
Тут у парня весь пыл пропал.
-Как так?
-Да вот так. Если она утопится или еще что сделает с собой, тебя судить будут.
-Да ты что, бабка? Спятила?
-Это ты спятил! Закон надо знать. Ты видел, чтобы по деревне с топором или ножом кто гонялся? Нет. Потому что есть закон. Если ты угрожал, а потом ищешь человека, значит ты его и убил. А теперь хочешь создать для себя алиби. Так что иди в милицию к Федьше. Вместе и искать будете.
Гляжу, топор бросил и пошел в милицию, а я к фермерше.
-Ну, пошел твой в милицию заявлять. Здорово я его напугала! А ты сиди и не показывайся. Да и что ты за баба! Не можешь за себя постоять! В доме мужик – голова, а баба – хозяйка. Ты его боишься, вот он и куражится.
Смотрим в окошко. За тюлем нас не видать, а мы все видим, как на ладони. А вот и Федьша с Сенькой идут прямо ко мне.
-Ты, Лукерья Ивановна, видела женку фермера?
-Как не видать! Он же ее гонял по деревне. Вон топор до сих пор лежит. А Настя к речке побежала.
Они к речке, а я к Насте. Говорю:
-На какие это шиши он пьет?
-Да на ссуду. Ему-то что! Напьется, и море по колено! А чем платить будем, неизвестно.
-Ты бери хозяйство в свои руки. На деньги, что остались, купи какую-нибудь животину. На трактор-то денег, поди, не осталось? А на лошадь можно сгоношить. Ты возьмешься за дело, и он не будет сидеть сложа руки. А денег на зелье ему не давай и сама не покупай. Говори, что свою долю он пропил.
А Федьша с Сенькой искали-искали Настю, да так ни с чем и вернулись.
-Ну, - говорит Федьша, - пиши объяснительную бумагу, как и почему пропал человек Настя. Если не найдем ее, придется тебя арестовать по подозрению в убийстве твоей жены.
Тут Фермер Сенька аж побелел.
-Не убивал я ее! Вон бабушку спросите. Она видела, как Настя к речке побежала!
-Конечно, видела я, как она к речке побежала, а что дальше было, не видела.
Тут он сел прямо на землю, обхватил голову руками и завыл, как баба.
-Да я ее люблю! Я хотел ее только попугать! Мы же недавно поженились!
-Это не доказательство, - оборвал Сеньку Федьша. – Подписывай бумагу о невыезде!
Сенька подписал бумагу. Федьша ушел. А Сенька пошел на речку Настю искать. Кричит ее. Мне его жалко стало, но парня проучить не мешает.
-Выпущу я тебя, но делай так, как я тебе говорила. Иначе не будет тебе житья с ним.
-Выпустила я ее через дверь на огород. Вроде с речки идет. Сенька увидел ее, побежал навстречу, схватил ее в охапку, кружит, целует да приговаривает:
-Настенька, милая! Никогда тебя не буду пугать! И пить не буду! Я же жить без тебя не смогу!
И потащил ее в избу. Как уж у них дело сладилось, не знаю. Только не стал он больше пить. Делом занят, дом подновляет. Купили корову, и на старенький трактор денег хватило. Настя-то павой стала ходить. А я и рада. Мир да любовь им!

2
Не сплю по ночам. Дождалась рассвета. Пошла побродить по улочке, подышать свежим воздухом. Дошла до заулка, а потом решила дойти до поля. Там мяты много. Надо нарвать да посушить в тенечке. Чай с мятой я очень люблю.
Иду по тропочке. Вдруг вижу, деньги валяются. Сначала подумала, что померещилось. Нет! Правда, деньги! Да все рассыпаны по траве! А на некоторых бумажках кровь. Испугалась. Пошла быстро прямо к Федьше. Стучу.
-Кто? – спрашивает. – Что случилось?
-Это я – Лукерья. Пойдем! Дело есть.
-Да я только лег! Что там за дело?
-На месте и увидишь. Бери все, что надо для твоей работы.
-Да что там?
-Иди да молчи! Я сама не знаю, что! Только чую, что дело неладное. Надо успеть до коров, а то затопчут все.
Дошли мы до места.
-Вот, - говорю, - деньги и кровь.
Федьша поглядел, достал из своего сундучка пакетик, щипчики, резиновые перчатки, все сфотографировал, а потом все деньги собрал в пакетик. Стал следы смотреть. Мне говорит:
-Ты, Лукерья Ивановна, беги в деревню, послушай, что есть нового, мне доложишь.

Пошла я к Бычихе, думаю, парного молочка стаканчик выпью. Она только что подоила корову.
-Заходи, баба Луша, выпей молочка.
Я выпила. Платила ей за все выпитое молоко в конце месяца. Гляжу, Ваньша идет, рука белым платком завязана.
-Ты, Ваньша, раненый?
-Да нет. Об стекло в машине саданулся. Дождусь восьми часов, схожу в медпункт, перевяжут.
-А когда ты приехал?
-Часа два уже прошло. На попутке с города подвезли.
Я бегом к Федьше. Доложила все, как есть. Тот к Бычихе. Ваньшу допросил, откуда и с кем ехал, когда. Пошли на то место, где деньги и кровь.
-Это место? – спросил Федьша.
-Это. Тут я и вышел. Дал им деньги в пачке, как и договорились. А там стекло битое. В темноте-то я и не заметил. Руку порезал. Отдал деньги и пошел домой.
-А как же деньги оказались на обочине?
-Не знаю. Может, они выбросили.
-Какая машина была? Какие люди?
-«Волга» серого цвета, а в ней двое русских.
-Узнаешь их?
-Узнаю.
-Тогда поехали в район. И ты, баба Луша как свидетель.
Сели в машину «Уазик». приехали в район. Остановились у милиции. Федьша пошел обо сем докладывать, а мы с Ваньшей пошли в столовку что-нибудь перекусить. Ваньша «Волгу» сразу узнал.
-Ты, бабка Луша, иди в столовку, а я в милицию.
В столовке народу мало. Этих парней я сразу приметила. Сидят и чаи гоняют за столиком. Я тоже чай взяла и села рядом с ними за столик. Говорят они тихо, а мне все слышно. Вот рыжий и говорит:
-Надо нам бандуры в лесу спрятать, а потом ехать к фермеру договариваться о цене.
А другой, молодой, отвечает:
-Лучше в карьере спрятать: и дорога рядом, и в песок легче закопать.
Гляжу, Ваньша катит. Они увидали его.
-Ты чего, паря, назад?
-Да машину сторговал. Срочно деньги надо с книжки снять. А вы что деньги-то не взяли?
-Да на кой нам кровяные-то? Кто их примет? Мы тебе кричали, но тебя и след простыл. Бросили их. А ты, значит, нашел?
-Нашел.
Ваньша сел чаевничать, а я на улицу к Федьше. Он как раз окончил досмотр «Волги». Рассказала я ему про карьер и какие-то бандуры. Федьша потащил меня в милицию. Там ему дали еще трех милиционеров «для задержания на месте преступления», так сказал Федьша.
-Давай, бабка Луша, садись в Уазик», а потом я тебя домой отвезу.
Поехали мы к карьеру. Дорога в нашу деревню как раз мимо карьера идет. Остановились у леска. Машину ветками загородили, чтоб с дороги не видно было. Милиционеры пошли окружать карьер, а я в машине сижу. Дорогу вижу, карьер вижу, а где милиция, не вижу. А вот и «Волга» серая катит по дороге. Возле карьера остановилась. Вышли из нее эти парни. У обоих в руках что-то большое завернуто. Спустились они в карьер, что-то там делали, не видно. Слышу, Федьша орет:
-Руки на голову! Ложись на землю лицом вниз!
А потом все вышли. На руках у парней кандалы. Посадили их в «Волгу» и вместе с бандурами повезли в милицию. А меня на «Уазике» отвез домой другой милиционер. Потом мне Федьша рассказал, как дело было. В милиции допрос учинили парням. Они откуда-то из-под Москвы. Купили у черномазых два автомата, узнали что тут их можно продать тайно фермеру, вот и приехали. А по пути подвезли Ваньшу. Так что Ваньша тут не при чем.
-И что же им теперь будет? – спрашиваю.
-По закону.
-А сколько им дадут-то?
-Это уж суд решит. А тебе, Лукерья Ивановна, огромное спасибо! Ты наш деревенский детектив.
Федьше за эту операцию было повышение по службе. Такой серьезный стал, страсть! Ко мне он часто заходит и все спрашивает:
-Как здоровьице, баба Луша? Не надо ли чего тебе помочь?
Теперь я под полной защитой милиционера Федьши.


3

Пропал человек в деревне! Была Марфа Копылиха, а теперь нету! С ног сбились, искавши. Дочка все дома обошла, в каждую баню заглянула, в каждый сарай зашла. Вся деревня искала ее по лесу, по речке. Нету Марфы! Надо в район заявлять о пропаже. Решили еще немного обождать, может, и объявится. Эта Марфа уж не молоденькая. Пятьдесят годков стукнуло. Живет одна, с дочкой. Баба боевая. Всякого отчихвостит. А тут взяла и пропала.
Прихожу я в магазин к Маньше хлеба купить. Гляжу, Митроха, ледащий мужичонка, бутылку покупает, чего отродясь не делывал. Уж если и пил, то только за чужой счет. Я говорю:
-Видать, разбогател, Митрий?
-Да нет. У меня вроде свадьба.
-Это кто же за тебя пошел?
-Да так. Одна баба. Надоело ей жить одной. Вот и пришла ко мне.
-Выбрала бабочка короля!
-А чо? Я не мужик, чо ли?
-Почему же. Штаны на тебе. Стало быть, мужик.
-Так ведь и в штанах есть что, а то давно бы убежала домой.
-Да кто ж это такая? Наша деревенская?
-Не велела сказывать. Это тайна.
Ушел Митроха, а я к Копыловой Нинше.
-Ты у Митрохи искала матку?
-Искала. Там ее нет.
-И в дом заходила?
-Заходила. И в бане нет, и в сарае нет.
Ладно, думаю. Пойду сама посмотрю эту тайну. Подошла к Митрохиному дому. Занавески на окнах затянуты. Не посмотреть, что там внутри. На двери висит замок, как будто дома никого нет. Прислонилась я к стенке, будто худо мне стало. Слышу, говорят, тихо так. Митроха с этой тайной дома сидят и не хотят, чтобы их видели.
Пошла я через двор. В избу дверь открыта. Грязища в доме такая, что только гадов нет. Прошла я за печку. Оттуда хорошо видно горенку. Вижу, Марфа лежит на лавке вся голая. Митроха тоже голый и ее обхаживает, только сап стоит. Стало быть, у них медовый месяц!
Стыдно мне стало их любовь подглядывать. Пошла к Нинше. Надо ей сказать, а то изревелась вся. Пришла и говорю:
-Матка твоя жива и здорова. Она сейчас у Митрохи тайной работает. Не мешай ей. Сама потом придет.
Но домой Марфа так и не пришла. Осталась жить у Митрохи. Вот и пойми этих баб! А Нинша живет одна. К матке каждый день в гости ходит. То молока им несет, то мяса, то яичек. Так и живут.

4

Сижу на завалинке. Греюсь на солнышке. Вдруг подбегает Пашка.
-Бабка Луша! Тебя милиционер вызывает! Одна нога тут, другая- -там!
-Ладно, иду.
Прихожу.
-Что за срочность такая?
-Да вот пришел старик. Не помнит, кто он и откуда. Ты давно живешь, Лукерья Ивановна. Может, видела его когда-нибудь?
Пригляделась я. Мужик справный. Значит, с голоду не умирал, кто-то кормил его. Одежка тоже на нем чистая. Кеды без дырок. Не бедняк. Стало быть, недалеко шел по нашим пыльным дорогам. Только вот оброс весь бородой и волосы отрастил. Ни одной седой волосинки на голове нет. Так ему около сорока лет можно дать.
-И как зовут, не помнит?
-Не помнит.
-Может, его кто-то стукнул по башке?
-Да осмотрели. Вроде нет ни царапин, ни синяков. Возьми его к себе, баба Луша. Пусть он поживет пока у тебя. Может, что и вспомнит.
-Да мне не жалко. Пусть живет.
Пошли ко мне. Я впереди, он сзади. Накормила его, чем Бог послал, а потом стала спрашивать:
-Как звать-то?
-Не знаю.
-А что ты помнишь?
-Да так, кое-что. Только смутно, как будто не со мной было.
Думаю, говорит по-городскому, стало быть, с города.
-Ну и расскажи это кое-что.
-Дома большие, музыка, машина.
-Может, в аварию попал?
-Не помню.
-Ну ладно. Может, что и припомнишь. Где будешь спать, дома или в сарае на сене?
-На сене лучше, - говорит
Постелила я ему в сарае, а сама в избе легла. Вдруг ночью слышу, спустился он во двор. Потом вышел на улицу и пошел к загону. Я за ним. Все-таки больной человек. Мало ли что. В загоне стояли телята на откорме. Вижу у загона большую закрытую машину. А рядом с ней стоят трое, ждут кого-то. Подошел Непомнящий к ним, что-то сказал. А потом все они ворота открыли и стали по одному грузить телят в машину. Да так ли ловко! Дело нечистое! Я к Сереге.
-Зови мужиков скорее! Там твоих телят загружают в машину! Не спугни, а то увезут телят-то!
А сама к Федьше.
-Бери оружие и скорее к загону! Потом все расскажу!
Прибежали, а там целая война идет. Мужики дубасят воров, чем попадя. Машина перевернута. Телята бегают, орут. Федьша выстрелил вверх. Тогда все угомонились. С помощью мужиков арестовал Федьша городских воров. Ну и поколотили их мужики! А мне их было не жалко. Поделом! На дармовщину хотят прожить. Этот мужик-то тоже из их банды был. «Не сработало», - говорит. У бандитов и бумаги были, вроде они своих телят везут на мясо. Жалко теляток! Многих покалечили. Придется пускать на мясо.
После этого случая стали охранять свое добро. Собак-овчарок стали заводить. Дошли порядки новые и до нашей деревни. Теперь и мне дел прибавилось. Надо держать ухо востро.

5

Везде бандиты, а у нас в деревне «тимуровцы» объявились.
Летом как было. Картошка уродилась на славу, крупна да рассыпчата. Лето уже кончается, но копать картошку еще рано. Вот Зоюшка приедет, поможет, быстро управимся. Долго не уснуть было ночью-то. А под утро уснула, да, видать, крепко, что не слышала, как мой огород ополовинили.
Пошла утром накопать картошки чугунок. Глянула, а половина огорода перекопана. Думаю, чей-то поросенок тут набедокурил. Смотрю на землю, а там поросячьих следов нет, а есть огромные следы человека. У нас в деревне никогда не копали картошку у других. Своей много. Поросят ею кормят. Но не пойман – не вор. Придется остатки самой докопать.
Сижу на завалинке, а тут Алик, сын Матроса, ко мне подбегает. Шустрый такой. Хоть ему и 6 лет, а соображает что к чему.
-Здорово, бабка Луша!
-Здоров и ты был. Куда ноги-то направил?
-Да к Юрке. Бабка Луша, ты совсем старая? А то мой папка с дядькой Лехой тебе подмогли картоху выкопать. Как «тимуровцы» Сегодня ночью докопают, чтобы ты не знала.
-Значит, у нас в деревне свои «тимуровцы» объявились? Спасибо, Алик, что сказал.
-Ты, бабка Луша, никому не говори. Это тайна! Они всем старикам будут помогать.
-Что ты, Алик! Раз тайна да «тимуровцы», то я ничего и не знаю. Только ты никому не говори. То всякий интерес пропадет.
-Ладно. Я побежал!
Сначала я хотела сходить к Матросу и поговорить на чистоту. А потом решила сходить к Федьше, что он на это скажет. А он и говорит:
-Надо брать с поличным. Как ты докажешь, что в машине твоя картошка? Ночью мы устроим засаду.
Иду по дороге мимо Матроса, ругаю свою старость. Матрос с Лехой сараюху достраивают.
-Что, бабка Луша, умирать собралась? Чего одной-то жить? Переходи ко мне. Будем за тобой ухаживать до самой твоей смерти и похороним по-людски. А домик свой мне отпиши, - орет на всю деревню Матрос.
Я говорю:
-Да, наверное, надо так и сделать, как ты мелешь.
-Я не мелю, а дело говорю. Подумай.
-Ладно, подумаю.
А ночью мы с Федьшей спрятались в кустиках. Ночи-то уж темные стали, да и на небе тучки. Дождик собирается. Наверное, они не придут в такую погоду. Смотрю, заходят «тимуровцы в огород и коня за собой ведут с сохой. Сетки-мешки бросили и стали коня по бороздам водить, копать мою картошку. Федьша палец к губам приложил, чтобы молчала. Наездили «тимуровцы» борозды, а потом стали собирать картошку в мешки, да все крупную, а мелкую отбрасывают. Все собрали. Только подошли к мешкам, тут Федьша и крикнул:
-Руки вверх! Не двигаться!